PG_017

    Хрущёвские контрреволюционеры поставили перед собой цель, полностью реставрировав капитализм, превратить Советский Союз в социал-империалистическую державу. Они прекрасно понимали, что это вызовет противодействие со стороны американских империалистов. США в тот период были сильнее Советского Союза в экономическом и военном отношении. Ревизионистская контрреволюция в странах народной демократии не только соответствовала интересам хрущёвцев, но одновременно создавала новый плацдарм конфронтации с империалистами США. Поэтому советские ревизионисты были вынуждены уделять особое внимание укреплению своей военной мощи.
    Демагогия хрущёвцев о «новой эпохе мира» и «разоружения» была рассчитана на безграмотных обывателей. Мировой капитализм и, в первую очередь, США торопились разгромить коммунистические силы повсеместно, чувствуя приближение экономического кризиса в своих странах. Они тоже уделяли большое внимание укреплению военной мощи своих стран, в особенности в рамках НАТО, а также упрочению своих позиций в колониях. Имперские амбиции хрущёвцев требовали распространения их интересов далеко за пределы Советского Союза. В первую очередь новые советские руководители стремились упрочить своё господство в странах Варшавского Договора и превратить его в противовес НАТО. В этих странах стали укрепляться советские войска под предлогом «защиты от НАТО», фактически оккупируя эти страны.
    Правда, империалистическая угроза была и остаётся реальной угрозой, но хрущёвцы рассматривали европейские страны народной демократии как буфер перед советскими границами, а народы этих стран - как пушечное мясо для защиты интересов советских ревизионистов. В этих странах они стремились поставить под свой контроль экономику, армии, культуру. Все партии стран народной демократии, кроме Албанской партии Труда, оказались в ловушке хрущёвцев.
    Однако и между теми, кто оказался в блоке советских ревизионистов, возникали распри и разногласия. Мировая реакция раздувала эти разногласия, используя их для ослабления «коммунистического блока». Хрущёвцы пытались сгладить разногласия среди «соратников», но делали это своекорыстно и беспринципно.
    Для достижения своих стратегических целей хрущёвцы на данном этапе нуждались в «дружбе» со всеми, особенно с партиями и странами «социалистического содружества». Поэтому они прибегали к различным тактическим приёмам для «умиротворения» обстановки и «консолидации связей», сглаживая разногласия, подавляя сопротивление и утверждая своё господство. В этих же целях шла череда совещаний и встреч. Обычно они проходили в Москве, чтобы утвердить Москву в качестве центра международного коммунистического движения - если не де-юре, то хотя бы де-факто. Одновременно это позволяло им более эффективно контролировать своих «друзей», вплоть до установки в их временных резиденциях подслушивающих устройств, и обрабатывать их поочерёдно в конфиденциальной обстановке. Однако у Хрущёва не всё шло гладко. Сохранялись противоречия с Албанией, Китаем и рядом других стран. «Свобода» и «демократия», провозглашенные хрущёвцами на ХХ съезде КПСС, хлестали их теперь то по одной щеке, то по другой. Хрущёвские единомышленники всё время шагали «не в ногу». Им было необходимо, хотя бы для видимости, «крепить идейно-политическое единство» лагеря социализма и международного коммунистического движения. С этой целью было созвано московское Совещание 1957 года.
    Хрущёвцы приложили максимум усилий, чтобы на этом Совещании присутствовали представители Союза Коммунистов Югославии как «партии социалистической страны». Одновременно Хрущёв хотел отработать общие позиции с Тито и закрепить их на этом совещании документально. Это упрочило бы «единство» всех ревизионистов. Однако Тито всячески сопротивлялся попыткам хрущёвцев загнать его в своё стойло. Перед Совещанием между хрущёвцами и титовцами был проведён ряд встреч, но результат оказался ничтожным. Каждая из сторон стремилась использовать Совещание в своих корыстных целях. Со специальным заданием в Белграде побывали Пономарёв и Андропов. В их задачу входило склонить титовцев на свою сторону, уступая по ряду второстепенных вопросов. Тито оставался непреклонным:
    - Мы приедем на Совещание при условии ваших гарантий, что никакие его заявления не будут публиковаться. Их публикация может осложнить международное положение и обидеть империалистов. Более того, публикация заявлений может повредить югославской дружбе с западными союзниками - они могут подумать, что мы связались с социалистическим лагерем. Мы также не потерпим на Совещании высказываний по поводу оппортунизма и ревизионизма, поскольку это может быть направлено против нас. Мы не допустим на Совещании каких-либо изобличений в адрес империалистических держав, так как это может привести к усилению напряжённости в мире.
    Складывалось впечатление, что Тито хотел превратить коммунистическое Совещание в кухонные посиделки «учёных мужей» с совместным чаепитием и развлечением анекдотами и досужими сплетнями.
    Однако Хрущёв намечал принять на Совещании Заявление - именно в этом он видел главную задачу Совещания. Ему нужно было Заявление о единстве и чтобы под ним было поставлено максимальное число подписей. Тито раскусил этот манёвр и не поехал в Москву. Хрущёв взорвался. Его выражения в адрес Тито стали хлеще. Вместо «товарищ» и «марксист» он стал именовать Тито «оппортунистом» и «антиленинцем». Правда, этот лексикон использовался им только кулуарно. На совещаниях он по-прежнему называл Тито «товарищем Тито». Когда речь заходила о противниках Советского Союза из числа ревизионистов, то он гвоздил ревизионистами только Надя и Гьиляса, трупы которых уже давно были «обглоданы собаками на свалке».
    Хрущёв долго лелеял надежду, что Тито приедет в Москву поддержать «единство 13-ти». Однако Тито неожиданно «заболел»!
    - Это пахнет дипломатической болезнью! - возмущённо сказал нам Хрущёв.
    Югославские ревизионисты не присутствовали на Совещании непосредственно, но были представлены там своими идейными братьями - в частности, Гомулкой, который активно проводил протитовскую линию.
    - Мы не согласны с определением «социалистический лагерь во главе с Советским Союзом», - заявил Гомулка. - Мы должны демонстрировать независимость всех, свободу от диктата Советского Союза. Времена Сталина ушли в прошлое!
    Советские руководители пошли на хитрость. Они согласились убрать слова «во главе с Советским Союзом», но решили исподволь натравить на Гомулку участников Совещания.
    Гомулка открыто поставил этот вопрос на обсуждение. Мы сознавали, что хрущёвский Советский Союз сошёл с принципиальных коммунистических позиций, но в данной ситуации из тактических соображений не могли позволить Гомулке протолкнуть своё предложение на Совещании. Фактически Гомулка и его сторонники хотели таким путём напрочь отбросить весь положительный опыт Советского Союза эпохи Ленина и Сталина, значительную роль Советского Союза в деле победы революционных сил и продвижения по социалистическому пути целого ряда стран.
    Гомулка, Тольятти и другие ревизионисты яростно обрушивались тогда на Советский Союз и международное коммунистическое движение.
    Защита принципиальных марксистско-ленинских позиций была для нас интернациональным долгом. Поэтому мы решили резко выступить против Гомулки и его сторонников. Защита нами ревизионистского Советского Союза против нападок ревизионистов типа Гомулки в 1957 году и в ближайшие последующие годы объяснялась чисто тактическими соображениями, в том числе тактикой борьбы с хрущёвскими ревизионистами.
    Открыто и решительно выступив на Совещании против ревизионистских положений Тито, Гомулки, Тольятти и ряда других, мы в то же самое время косвенно подвергли критике и изобличению положения, позиции и дела Хрущёва, который по сути ничем не отличался от титовцев.
    На Гомулку ополчились также Ульбрихт, Новотный, Живков и, конечно, Деж, но они это сделали не из принципиальных соображений борьбы в защиту марксизма-ленинизма. Они были «друзьями» хрущёвцев и поэтому поддерживали хрущёвскую линию, пели хвалу советским ревизионистам и топили югославских ревизионистов с их сторонниками.
    Мао Цзэдун бросил с места реплику:
    - У нашего лагеря должна быть голова. Ведь и у змеи есть голова. У империализма тоже имеется голова. Я против того, чтобы кто-то назвал «головой» Китай. Мы не заслужили такой чести, да и пока мы ещё бедны, у нас много нерешённых проблем. Мы ещё даже не помышляем о космосе, а Советский Союз уже запустил два спутника. К тому же Советский Союз пользуется авторитетом среди нас. Он стал инициатором «демократии» в наших взаимоотношениях. Обратите внимание, как свободно мы обсуждаем все вопросы. Будь сегодня здесь Сталин - не всякий осмелился бы брякнуть что попало. Когда я встретился со Сталиным, то чувствовал себя как ученик перед учителем. С Хрущёвым же мы разговариваем вольготно, как с товарищем.
    После критики культа личности у нас, как будто, свалилась гора с плеч, которая очень мешала нам вести себя, как нам заблагорассудится. Кто свалил эту гору с наших плеч? Товарищ Хрущёв! Спасибо ему за это!
    Уже тогда можно было понять - каким «марксистом» был Мао. Однако Мао был хитёр и изворотлив. Чтобы не обидеть и Гомулку, Мао добавил:
    - Гомулка - хороший товарищ. Его тоже надо поддержать. Ему можно доверять.
    На Совещании завязались также острые споры по поводу отношения к современному ревизионизму. На совещании 12-ти решительно высказались против изобличения ревизионизма Гомулка, Охаб и Замбровский, На втором совещании - 68 партий, на котором присутствовали и югославские представители - сторонники Гомулки ещё более решительно выступила против какой-либо борьбы с современным ревизионизмом как главной опасностью в международном коммунистическом и рабочем движении.
    На Совещании со своими ультраревизионистскими положениями выступил Тольятти:
    - Необходимо дальше углублять линию ХХ съезда, чтобы превратить коммунистическую партию в партию всех широких масс. Необходимо встать на новый путь и выдвигать новые политические лозунги. Требуется плюрализм при разрешении этих проблем. Поэтому мы против единого руководящего центра. Такой центр будет сковывать индивидуальность каждой партии. Это будет тормозом для сплочения широких народных масс, католиков и других, вокруг нас.
    Сидевшего рядом со мной Жака Дюкло аж передернуло от таких слов, ему стало не по себе.
    - В 1945 году, - продолжал Тольятти, - мы заявили, что хотим создать новую партию. Заметьте - мы говорим просто «новую», а не «партию нового типа», как говорил Ленин. Если бы мы сказали так, как Ленин, то допустили бы тяжкую политическую и теоретическую ошибку, то есть мы отказались бы от ценнейшего прошлого опыта социал-демократии. Сегодня наша партия является великой массовой партией, и от этого отказываться нельзя.
    Сразу же по возвращении из Советского Союза в Неаполь в марте 1944 года Пальмиро Тольятти навязал партии курс на классовое сотрудничество с буржуазией и её партиями. В Неаполе Тольятти впервые выдвинул идею «новой партии масс», которая должна отличаться по своему классовому составу, идеологии и организационной форме от коммунистической партии ленинского типа.
    - Мы внимательно выслушали выступление Тольятти, - выступил Жак Дюкло. - Мы заявляем, что совершенно не согласны с тем, что сказал Тольятти. Его выводы расчищают путь для агрессии оппортунизма и ревизионизма.
    - Наши партии, - возразил Тольятти, - погрязли в сектантстве и догматизме.
    Мао Цзэдун, стараясь угомонить страсти, примирить овец с волками, глубокомысленно профилософствовал:
    - При обсуждении любого туманного вопроса необходимо не только вступать в бой, но одновременно вести речь о перемирии. Если у нас возникли основательные разногласия, то надо искать точку примирения - взаимно пригласить друг друга на переговоры, а не стоять упорно каждому на своей позиции. Мы всегда следовали этому моему принципу. В Паньмэньчжоне, например, мы вели переговоры с американцами, а во Вьетнаме - с французами. На свете есть люди, которые являются марксистами на 100%, некоторые являются марксистами на 80%, на 70%, на 50% и даже - на 10%. Мы обязаны вести переговоры и с десятипроцентными марксистами. От такого подхода будет только польза.
    Почему бы нам ни начать собираться по 2-3 человека в какой-нибудь маленькой комнатке и долго беседовать, руководствуясь стремлением к единству? Бороться мы должны обеими руками, но одна рука должна вести борьбу против ошибающихся, а другая - делать уступки.
    Он обвёл зал отсутствующим взглядом и замолчал. Суслов, который вынужден был «занять принципиальную позицию», отметил, что борьба с оппортунизмом и ревизионизмом важна, как важна и борьба с догматизмом. Однако «ревизионизм составляет главную опасность, так как он вносит раскол и нарушает единство».
    Хрущёвцы были озабочены «единством», чтобы удержать в узде социалистические страны и коммунистические партии. То, что они в данной ситуации «приняли» ряд правильных решений и «отстояли их», объясняется просто - они вынуждены были сделать это под давлением решительных действий настоящих марксистов-ленинцев, участвовавших в Совещании. Однако это не шло вразрез с их стратегическими замыслами. Они временно отступили, замаскировавшись под марксистов-ленинцев, чтобы за спиной у коммунистов перегруппировать свои силы и взять реванш в будущем.
    Наша делегация последовательно отстаивала принципиальные марксистско-ленинские позиции на этом Совещании - особенно по вопросам борьбы с современным ревизионизмом и американским империализмом. Мы также твёрдо отстаивали марксистско-ленинские позиции при обсуждении вопросов о путях перехода к социализму, о сохранении марксистско-ленинского единства, по поводу проблем изучения и применения опыта Октябрьской революции и строительства социализма в СССР. Ревизионисты, под натиском марксистско-ленинских сил, вынуждены были осудить оппортунистические взгляды по обсуждаемым проблемам. Ревизионизм как правый оппортунизм, был определён Совещанием главной опасностью для международного коммунистического и рабочего движения. В результате Московская Декларация 1957 года получила положительное содержание.
    Югославы взбесились от таких итогов Совещания. Успокаивающие слова хрущёвцев о том, что конкретно югославский ревизионизм не фигурирует в итоговых документах, а ревизионизм фигурирует лишь «вообще», не умиротворил югославских ревизионистов.
    - Это, действительно, так. Однако ваши «успокоения» выглядят обманом, если вспомнить статьи Энвера Ходжи, которые вы поместили в «Правде»! - возражали югославы. - В них Энвер Ходжа не просто намекает на нас - он открыто называет нас «по имени». Поэтому мы категорически возражаем и не подпишем Декларацию партий социалистических стран.
    Титовцы выполнили свою угрозу. Они не подписали Декларацию. По этому поводу Мао попотчевал нас своей философской микстурой:
    - Мы не можем заставить их подписать Декларацию сейчас. Однако я заверяю, что они подпишут её лет через 10. Поскольку цифра 12 не является судьбоносной, то в будущем обязательно будет тринадцатая подпись.
    Действительно, так и случилось. Мао ошибся только в сроках - на 10 лет. Через 20 в Пекине югославские ревизионисты подписали «декларацию». Они не могли не подписать её, ибо китайский ревизионизм надежно вошёл в русло югославского ревизионизма. Это была их общая «декларация».
    Декларация Московского Совещания 1957 года обобщила опыт международного коммунистического движения, отстояла и закрепила общие закономерности социалистической революции и социалистического строительства, определила ряд совместных задач коммунистических и рабочих партий и нормы взаимоотношений между ними. Это была как бы программа совместной борьбы в предстоящих битвах с империализмом и ревизионизмом. Ревизионисты, скрипя зубами, проглотили эту пилюлю. Однако их борьба против марксизма-ленинизма не прекратилась, и они вовсе не собирались прекращать свои козни. Хрущёвцы приступили к тайной подготовке своего коварного и долговременного антикоммунистического плана.
    Хрущёв неизменно пытался прикрывать свои грязные делишки светлым именем Ленина, чтобы замаскировать своё предательство. Он к месту и не к месту разражался псевдоленинской фразеологией. Советские псевдофилософы - наукообразные либералы, дожидавшиеся своего часа, услужливо бросились прикрывать ревизионистское зло клочками из ленинских научных трудов, подтасовывая цитаты из них. Они обрушили шквал «открытий» и «усовершенствований» марксизма-ленинизма, трубя о «новой эпохе социализма», о достижении, особенно Советским Союзом, «стадии развернутого строительства коммунизма». Они уверяли, что диктатура пролетариата уже исчерпала свои «диктаторские» функции. Они поставили на повестку дня вопрос о замене диктатуры пролетариата «общенародным государством». Хрущёв как руководитель партии официально заменил коммунистическую партию - авангард рабочего класса на «партию всего народа». По логике Хрущёва Советский Союз подошёл вплотную к высшей стадии своего развития - к коммунизму. В действительности обстановка не соответствовала хрущёвской пропаганде - промышленность и сельское хозяйство страны ещё значительно отставали от подобного уровня. Более того - стали проявляться признаки застоя в экономическом развитии, что привело к падению уровня жизни советского народа, то есть стали конкретно проявляться первые результаты господства контрреволюции в Советском Союзе. Это с ещё большей силой заставляло хрущёвцев всё громче трубить о своих мифических успехах. На фасадах домов, над улицами и на предприятиях были развешены многочисленные плакаты: «Догоним и перегоним США». Лично Хрущёв в пропагандистском ажиотаже крошил трибуны кулаком и даже своими штиблетами, как в своей родной стране, так и за рубежом, усердно демонстрируя мнимые успехи под его руководством. За рубежами Советского Союза единомышленники советских ревизионистов - Сервен, Гароди, Фишер и другие - также наращивали свою бурную деятельность. До этого они сидели тишком, как мышки, внедрившись в коммунистические партии своих стран.
    Активное наступление ревизионистов застало врасплох коммунистические силы. Коммунисты проявили либерализм и «постеснялись» резко выступить против собственных разлагавшихся партий, не рискнули выступить против ревизионистского Советского Союза, к которому раньше они заслуженно относились с должным уважением и большой надеждой, не попытались выбросить из центральных органов своих партий руководителей, вставших на путь измены. Многие коммунисты не осознали тогда всю глубину опасности, перед которой оказались родина Ленина и Сталина и международное коммунистическое движение. Капиталисты использовали всю свою мощь, чтобы усилить ревизионистские ряды и одновременно усугубить раскол и смятение среди марксистско-ленинских сил.
    Хрущёвцы использовали для реализации своих планов закулисные козни, демагогию, шантаж, клевету и даже физическое устранение неугодных. Они не гнушались нарушением своих договоров, соглашений и контрактов - это, в первую очередь, было характерно для взаимоотношений ревизионистов Советского Союза с Китаем и Албанией.
    Впереди - Бухарестское Совещание.

ГЛАВА 11. ПОЛИТИКА «КНУТА» И «ПРЯНИКА» ХРУЩЁВСКИХ РЕВИЗИОНИСТОВ

(Печатается с номера 7. Продолжение в следующем номере)

Перевод с албанского под редакцией Алексея Данко

Гостевая книга

Форум